Д.В. Самотовинский
Московия глазами французского гуманиста XVI века Луи Ле Руа
В данной статье рассматривается образ Московского государства, запечатленный в трудах Луи Ле Руа, одного из видных французских гуманистов XVI в. Изучаются конфессиональный и политический аспекты восприятия Московии, представление о ее месте в мировой истории. Сведения Ле Руа о России, будучи по своему характеру вторичными, представляют интерес, прежде всего, как отражение авторского видения исторических реалий.
Луи Ле Руа (1510–1577), французский гуманист, переводчик с древнегреческого, родился в норманнском городке Кутанс, в небогатой и незнатной семье, но, не смотря на это, сумел благодаря таланту и везению приобрести знание древнегреческого и латинского языков, античной культуры в Коллегии королевских лекторов (будущий Коллеж де Франс), учрежденной Франциском I. Затем изучал право в университете Тулузы.
Перу Ле Руа принадлежит ряд переводов с древнегреческого (Платона, Аристотеля, Демосфена, Исократа и др.) и оригинальных сочинений по вопросам политики, религии, истории, актуальным для Франции XVI столетия.
Московское государство никогда не было в центре внимания гуманиста, но, тем не менее, в ряде его сочинений информация о нем содержится. Прежде всего, речь идет о наиболее известном труде гуманиста, который, по обычаю того времени, имел длинное название: «О превратности, или разнообразии вещей во вселенной, и о согласованности воинских деяний и наук[1] у первых и самых славных народов мира, начиная с тех времен, когда возникли гражданские нравы и человеческая память, до настоящего времени» (1575) [2]. В этом труде Ле Руа посвящает Московии целый пассаж, содержащий краткое описание страны. Отдельные упоминания о «монархии Московита» содержатся в сочинении «Рассуждение о французской и всеобщей истории этого времени» (1567) [3], а также в труде «О смутах и раздорах, происходящих между людьми из-за различия религий» (1562) [4].
Источники позволяют нам судить о различных аспектах восприятия Московского государства французским гуманистом. Один из этих аспектов – конфессиональный: Московия была православным государством, а религиозные границы для большинства европейцев XVI в. были весьма значимы.
Находясь в лоне католической церкви, Ле Руа не проявляет негативного отношения к Московии как православному государству. Это связано с особым отношением гуманиста к религии. Следуя традиции итальянских гуманистов, в частности учению Фичино, Ле Руа считал, что даже те религии, которые не покоятся на «откровении» (соответственно, квалифицируются как «человеческие»), все же несут в себе зерно истины. У всех народов, несмотря на различия в «способе поклоняться Богу», есть ряд общих религиозных верований и норм, проистекающих из естественной религиозности, присущей человеку как таковому. Прежде всего, это почитание единого Бога-творца, пусть и под разными именами, и различными способами: «Ведь, хотя большая часть [людей] не знает, какого Бога и как следует почитать, все, однако, едины в том, что следует чтить, бояться и молить одного Бога, создателя всех вещей, – того, который признается не только у первых и самых древних народов, таких как эфиопы, индийцы, армяне, халдеи, евреи, ассирийцы, египтяне, греки, римляне, галлы, но также у готов, вандалов, сарацин, татар, турок, персов, катайцев, или китайцев, и не только в нашем полушарии, но также у антиподов и дикарей недавно открытых земель, о которых ничего прежде не было известно»[2, с.104].
Ле Руа не принимает присущей сознанию большинства европейского общества традиционной дихотомии единственно истинной религии откровения и всех остальных исповеданий, воспринимаемых как абсолютно ложные и противные Богу. Подчеркивая, что христианская вера, полученная от самого Иисуса Христа, есть единственная «истинная и чистая», он отказывается от ее абсолютного противопоставления иным религиям как ложным и богопротивным. Если ислам турок представлялся гуманисту как религия, содержащее в себе зерно истины и в определенной мере угодная Богу, то православие, имеющее библейскую основу, не могло быть для него отклонением от истины. Говоря о торжестве христианства на земном шаре, Ле Руа отмечал, что оно достигло в настоящее время не только удаленных уголков Старого и Нового Света, но и «окраинных народов Севера, благодаря шведам и московитам» [4, с.6]. Католицизм, распространяемый шведами, и православие, проповедуемое московитами, ставятся здесь в один ряд; признание общей сути христианских вероисповеданий делает различия в «способе поклоняться Богу» несущественными.
Наши источники позволяют понять и то место, которое Ле Руа определял для Московии во всемирной истории. В сочинении «О превратности» содержится краткое описание Московии, как бы мы сказали, во всемирно-историческом контексте.
История человечества представлялась Ле Руа в виде череды так называемых «героических веков» (l'aage Heroique) – периодов, когда наивысшего расцвета одновременно достигали культура (la sapience, les letters) и военное могущество (la puissance, les armes) [1]. В эти эпохи рождались как выдающиеся правители, полководцы, так и выдающиеся ученые, художники; совершались как великие завоевания, так и великие изобретения, открытия, создавались шедевры литературы и искусства. Иными словами, максимально полно реализовывались человеческие потенции. Ле Руа, по сути, развил концепцию тройственного деления истории (на древнюю, среднюю и современную), созданную итальянскими гуманистами, в основе которой лежал критерий человеческих достижений. Согласно Ле Руа, «могущество и мудрость» достигли своих вершин у «первых и самых славных народов мира» – древних египтян, затем у ассирийцев, персов, греков, римлян, арабов и, наконец, в «этот век» (ceste aage) – современную эпоху.
На современном «героическом веке», в контексте которого автор рассматривает Московию, следует остановиться подробнее[2]. Критерием «героического века» для Ле Руа, как мы уже говорили, является расцвет в определенный промежуток времени культуры и военного могущества. Культурные достижения современности отождествляются автором с расцветом «наук и искусств» «на Западе за последние два столетия» – у итальянцев, французов, немцев, фламандцев, англичан, шотландцев, поляков, венгров, испанцев; он начался с деятельности Франческо Петрарки. Расцвет могущества отождествляется Ле Руа с военной силой и военно-политическими достижениями татар, держав турок, мамлюков, Сефевидов, китайцев, московитов и др. Сильнейшей на данный момент Ле Руа признает Турецкую державу, уделяя ей основное внимание. Московия занимает место в ряду остальных. Ее описание мы приводим здесь почти полностью: «Также есть великий князь, или герцог, Московии, премогущественный землевладелец на Севере…; и он владеет бесчисленными народами, провинциями, герцогствами, княжествами, каковые императоры Московии стяжали одно за другим посредством оружия или иными способами, кои время от времени были являемы, как-то: Владимир, Новгород, Псков, Смоленск, Тверь (Tuner)[3], Югра, Пермь, Вятка, Белгород, Новгород, нижний Чернигов[4], Ржев (Rozar), Вологда, Рязань, Ростов, Казань, Астрахань и другие, каковые докучно произносить из-за грубости названий. Говорят, что из всех этих сеньорий есть семь главных, от каковых он может брать, когда надобно, семьсот тысяч воинов – все конные, а именно: от Пскова – сто тысяч, от Новгорода – сто тысяч, от Твери – сто тысяч, каковые суть три самые великие сеньории из тех, что есть. От Смоленска, герцогства, отобранного у короля Польши, – другие сто тысяч, и сто тысяч от герцогства Московского, где расположен великий град Москва, местопребывание государя. Пределы его империи заходят далеко в Азию, вплоть до Каспийского моря, приближаясь к владениям Сефеви[5]. И выиграв сражение с королем Швеции, он вторгся в земли Ливонии, где с той стороны берет начало Германия, и завоевал Ригу и Ревель, два больших города, принадлежащих магистру-герцогу и тевтонским рыцарям[6]. Он превзошел в жестокости и непререкаемости повелений всех монархов мира, обретя такую власть над своими подданными, духовными и светскими, что может располагать по своему изволению их жизнями и имуществом, без того, чтобы кто-то осмелился ему перечить по какому-либо поводу. Они открыто провозглашают, что воля государя есть воля Бога, и все, что он совершает, он совершает согласно божественному провидению. Тем не менее, его называют ключником (porteclef) рая и постельничим (chambellan) Бога, исполнителем его воли. По этой причине он стал столь могущественен спустя некоторое время, что все его соседи, как-то: татары, шведы, поляки, ливонцы, даже сами турки, его опасаются» [2, с.360–361].
Описание Московии построено в целом стандартно и имеет характерную и для других описаний цель – продемонстрировать могущество державы. Цель достигается за счет наличия в описании следующих элементов: длинного и подчеркнуто незавершенного перечня владений московского князя; демонстрации военных возможностей правителя (может собрать 700 тыс. воинов и т. д.); сведений о его взаимоотношениях с соседями (успешная война со шведами и Ливонским орденом, опасливое отношение даже со стороны самого сильного государства – Турции!).
Немаловажно, что московские правители называются «императорами». Термины «император», «империя» у Ле Руа, как и его современников, не всегда однозначны. Так, называя императором верховного правителя Священной Римской империи германской нации Карла V [3, с.7], Ле Руа указывал на титул. Называя Турецкую державу и государство Сефевидов «империями» [2, с.6–7], гуманист, видимо, подчеркивал их могущество и политический статус. В случае с Московией могло иметь значение и то обстоятельство, что титул «царь», употребляемый уже Иваном III и утвердившийся при Иване IV, воспринимался в России, а зачастую и в Европе, как аналог императорского титула. Во всяком случае, называя московских правителей «императорами», Ле Руа подчеркивал их высокий статус на мировой арене.
Приведенный пассаж показывает, что Московия была в глазах гуманиста государством, в котором неограниченность верховной власти была доведена до предела (московский правитель «превзошел» в этом «всех монархов мира»!). Ле Руа был сторонником сильной монархии (XVI век – век зарождения и становления абсолютизма во Франции), но, конечно, никогда не имел в виду свободу правителя по своему капризу располагать «жизнями и имуществом» подданных, не имеющих права даже на малейшее недовольство. Чуждо для гуманиста и отождествление монаршей воли с волей Бога, хотя он и признает, что это настолько укрепило власть московского правителя, что его держава стала одной из могущественнейших в мире.
Итак, подводя итоги, следует отметить, что на восприятии гуманистом Московии не сказался конфессиональный фактор: будучи по вероисповеданию католиком, Ле Руа лоялен к православному государству, что обусловлено особенностями его религиозного сознания, имеющего ренессансную природу. Определяющую роль в оценке Московского государства сыграли иные критерии: Ле Руа включает «московитов» в число «первых и самых славных народов мира» по признаку «могущества». Конечно, речь не идет о помещении Московии в один ряд с Римской империей, Арабским халифатом и т. п., современная Османская империя также ставится гуманистом выше «монархии Московита». Тем не менее, Московия для Ле Руа – одна из сильнейших и крупнейших современных держав, заставившая соседей себя опасаться (даже «Империю турок»!). В то же время Московия в глазах Ле Руа – образец деспотического правления, основанного на сакрализации личности монарха. Гуманист признает, что именно неограниченность власти монарха обеспечила могущество государства, но бесправие подданных вряд ли является приемлемым для мыслителя, сформировавшегося в рамках западноевропейской политической традиции.
Список использованной литературы
1. Об исторической концепции Луи Ле Руа см.: Барг М.А. Эпохи и идеи: Становление историзма. М., 1987; Gunderscheimer W. L. The Life and Works of Louis Le Roy. Geneva, 1967; Glomp A. Studien zum Weltbild Louis Le Roys. Marburg, 1966; Huppert G. The Idea of Perfect History: Historical Erudition and Historical Philosophy in Renaissance France. Urbana, 1970; Dubois C.–G. La conception de l’histoire en France au XVI-e siècle (1510–1610). Paris, 1977.
2. De la vicissitude ou variété des choses en l'univers, et concurrence des armes et des lettres par les premieres et plus illustres nations du monde, depuis le temps où a commencé la civilité, et memoire humaine jusques à present. Мы воспользовались современным изданием (Paris, 1988).
3. Le Roy L. Consideration sur l’histoire françoise et universelle de ce temps, dont les merveilles sont succinctement recitées. Paris, 1588.
4. Le Roy L. Des troubles et differens advenans entre les hommes par la diversité des religions. Lyon, 1568.
[1] о согласованности воинских деяний и наук… – Речь идет о существовании военного дела, могущества, с одной стороны, и культуры, с другой, в едином ритме: они совместно расцветают и совместно угасают.
[2] Современности посвящены X и XI, отчасти IX книга сочинения «О превратности», а также фрагмент труда «Рассуждение» (Le Roy L. Consideration… с. 17–18).
[3] В некоторых случаях расшифровка топонимов может быть спорной.
[4] …Новгород, нижний Чернигов… – В тексте ошибка: имелись в виду Нижний Новгород и Чернигов.
[5] Имеется в виду Иранская (персидская) держава династии Сефевидов.
[6] Упоминаются события Ливонской войны (1558 – 1583), начатой Иваном IV. Рига и Ревель не были взяты русскими войсками.