Особенности развития единого общенационального немецкого языка: фонетико-орфографические аспекты
В статье рассматриваются особенности процесса образования и развития немецкого национального языка, в том числе раскрывается проблема взаимосвязи письменной и произносительной нормы.
Изучая звуковой состав и произносительные особенности какого-либо языка, лингвисты неизбежно сталкиваются с огромным количеством вариантов произношения одних и тех же слов у разных носителей этого языка. Колебаний в произношении очень много, они наблюдаются не только в звуках, но и в ударении, в интонации и т.п. и объясняются многими причинами – диалектными, индивидуальными и т. д.
Поэтому вполне естественным при изучении фонетики является вопрос, какое произношение мы должны считать нормой? В различных странах этот вопрос решается по-разному. Почти везде выделено из всех существующих диалектных произношений одно (чаще всего произношение самого крупного культурного и политического центра страны), которое признано «образцовым». Так, в русском языке образцовым считается литературное произношение интеллигенции главных культурных центров России – Москвы и Санкт-Петербурга, во французском – произношение Парижа, в английском – Лондона.
Следует отметить, что в немецком языке положение иное. Это становится ясным при изучении истории германского народа и, в частности, при изучении процесса образования немецкого национального языка.
Изучение древнейших стадий развития германских языков затруднено отсутствием письменных памятников. Однако и в более поздний период в языковом отношении древневерхненемецкие памятники были очень разнообразны, что усугублялось отсутствием прочной орфографической традиции. Почти каждый памятник имел свою орфографию и свои фонетические особенности, так как для письменного закрепления немецких звуков применялись орфографические знаки чужого языка – латинский алфавит, проникший в Германию вместе с введением и распространением христианства. Несомненно, что немалое влияние на немецкую орфографию оказала и англо-саксонская система написания. Но «латинские графические знаки в их принятом чтении, – как отмечала Н. И. Филичева, – естественно, не всегда соответствовали древненемецким звукам, чем объясняются и многочисленные колебания в написании последних» [2, c.12].
Вследствие длительного сохранения феодальной раздробленности и общей отсталости общественного развития Германии в период позднего средневековья, процесс образования немецкого национального языка происходил гораздо медленнее, чем в передовых западных странах, распространяясь в целом от XIV до XIX вв. Если основы письменной нормы национального языка были заложены уже к XVI в. (эпоха реформации), то унификация языка разговорного даже господствующих классов могла считаться законченной только во второй половине XIX века.
Характерной особенностью языкового развития Германии в начальный период образования немецкого национального языка был письменный, книжный характер языковой нормализации, при сохранении значительных различий в устной речи всех общественных групп. Экономическая и политическая децентрализация Германии, недостаточная интенсивность межтерриториальных связей и отношений, отсутствие единого центра страны – все эти обстоятельства помешали непосредственной унификации разговорного языка в процессе живого обмена и смешения. В основе развития немецкого национального языка лежал не разговорный язык крупнейшего городского центра, нормализованный с помощью письменности, а письменный язык городских и княжеских канцелярий, язык печатников, язык лютеровской библии и клерикальной литературы эпохи реформации, язык грамматиков-нормализаторов, язык буржуазной национальной литературы XVIII–XIX вв. Эти основные этапы истории новонемецкого письменного языка определили последующую унификацию разговорного языка, которая следовала со значительным отставанием за письменной нормой.
Существенной предпосылкой развития немецкого национального языка, как и других европейских языков, стала национализация письменной публичной речи.
Изобретение книгопечатания в середине XV в. создало новое могучее орудие языковой унификации. Книгопечатание впервые дало возможность стереотипного воспроизведения письменного памятника в сотнях и тысячах экземплярах и тем самым широчайшего территориального закрепления его письменной формы.
Приобщение северной Германии к языковому объединению немецкого национального языка сыграло существенную роль в установлении господствующей ныне в немецком национальном языке произносительной нормы. Верхненемецкий национальный язык (Hochdeutsch), в его письменной форме, явился для северно-немецкого бюргерства «чужим языком». Благодаря книжному характеру процесса его усвоения и отсутствию точек соприкосновения с местными говорами, в разговорной речи верхов общества северной Германии установилась та образцовая, ориентированная на письменную норму "чистота" произношения, которая не встречалась в средней и южной Германии, где местные верхненемецкие говоры, более близкие к литературному языку, по-разному, но всюду достаточно заметно окрашивали разговорную речь. Уже в XVIII веке грамматики отмечали образцовый характер произношения в высших слоях городского общества северной Германии. В конце XIX века немецкий фонетист В. Фиетор (W. Vietor) выдвинул формулу образцового немецкого произношения: «верхненемецкая языковая форма в нижненемецком произношении» («hochdeutsche Sprachform in niederdeutscher Aussprache») [7]. В XIX веке, в соответствии с экономической и культурной гегемонией северной Германии, этот северо-немецкий тип произношения литературного языка, поддержанный орфографией, укреплялся в верхненемецких областях благодаря книге и школе.
Важным препятствием для развития немецкого национального языка в XVI–XVII вв. было отсутствие в Германии подлинно авторитетной национальной литературы. В XVII–XVIII вв. передовые народы Запада уже имели классическую национальную литературу большого стиля. В Италии такая литература создалась в XIV–XVII вв. (эпоха Возрождения), в Англии – в конце XVI в. (Шекспир и его время), во Франции – в XVII в. (период французского классицизма). Напротив, немецкое бюргерство XVI–XVII вв., экономически слабое и политически малоактивное, связанное феодальными пережитками, политически и конфессионально раздробленное и ограниченное узким кругом местных интересов, не могло создать национальной литературы, подобно другим западным народам того времени [1, c.88].
Известно, что период Тридцатилетней войны в Германии (1618–1648 гг.) характеризовался не только всеобщим экономическим упадком, но и культурным отставанием. Поэзия этого времени носила характер ученого подражания иностранным образцам, построенного по правилам поэтики классицизма (Опитц, Грифиус, Шпе, Силезский). В науке безраздельно царил латинский язык, которым пользовались в трактатах ученые (Кеплер), юристы и политики (Пуффендорф), философы (Лейбниц), в то время как в передовых странах Запада по вопросам политики, философии, отчасти и науки уже писали на национальных языках (Декарт, Гоббс и др.). Правда, сам Лейбниц (1646–1717 гг.) выступил с широкой программой развития немецкого национального литературного языка, написав «Поучение немцам как лучше применять свой разум и свой язык» (1680), а в 1698 г. (изд. 1717 г.) «Размышление об употреблении и улучшении немецкого языка» [5]. Однако свои философские произведения Лейбниц писал отчасти на латыни, отчасти на французском, что объяснялось, по-видимому, и стремлением к известности за пределами Германии. Немецкий литературный язык, вступая в XVIII в., не имел опоры в классической национальной литературе большого стиля. Он не был еще орудием высокого искусства и отвлеченной научной мысли и носил в себе черты бюргерского провинциализма.
Вопрос о языковой норме в Германии продолжал быть предметом оживленного обсуждения и в первой половине XVIII века. Наиболее авторитетным защитником языковой унификации был в то время лейпцигский профессор Иоганн Кристоф Готтшед (1700–1766 гг.). Он выступал против сохранения в языке местных особенностей – диалектизмов, боролся с использованием иностранных слов и считал одинаково неприемлемым для языка как слишком устарелые, так и слишком новые, необычные и смелые образования. Язык рассматривался Готтшедом как выражение логической мысли, слово – как отвлеченное понятие. Главными достоинствами литературного языка он считал рассудочную ясность, логическую последовательность, грамматическую правильность и единообразие.
Продолжателем Готтшеда во второй половине XVIII в. стал Иоганн Кристоф Аделунг (1732–1806 гг.), автор обширной немецкой грамматики и словаря. Подобно своему учителю Готтшеду, Аделунг усматривал свою задачу в установлении единой общеобразовательной языковой нормы. Несмотря на языковой консерватизм Аделунга и рационалистическое доктринерство в вопросах нормы, его труды, в особенности «Словарь», пользовались в XVIII в. огромным авторитетом и оказали существенное влияние на лексическую и грамматическую унификацию немецкого языка. Опираясь на произведения ведущих писателей того времени, Аделунг в своем словаре определял образцовое языковое употребление, указывал на правописание, произношение, формы, значение слова, а также отмечал его эмоциональную окраску. У Аделунга намечался поворот от логического рассмотрения языка, которое было начато Шоттелем, - к психологическому. Высшим авторитетом для него был не разум, а языковое употребление [3: II–VI].
Довольно заметные колебания сохранялись в XVIII веке и в письменной норме литературного языка, в его орфографии и грамматике, более всего – в пределах южной Германии, а также в Австрии и Швейцарии. Особенности местного произношения были заметны в наличии умлаута: в южнонемецких текстах иногда не имеют умлаута слова – Stück, Brücke, träumen, schämen, nützlich, männlich и др.; в северонемецком умлаут использовали, например, в словах glauben, wollen, farbig, behaglich и др. Краткость и долгота допускали также отклонения, ср. Vatter, tretten, nemmen, Taffel, Hoff, Gebott и др. Вопрос о конечной /е-/ еще возбуждал споры: в южной Германии, где она отпадала в диалекте, сторонники «саксонской» нормы в ряде случаев вводили ее ошибочно: ср. у «швейцарцев» – Bache (Bach), Weibe (Weib) и т.д.
Окончательное закрепление письменной нормы немецкого литературного языка происходило во второй половине XVIII в. и начале XIX в. в связи с новым подъемом экономического развития Германии. В этот период возникла классическая национальная литература (Лессинг, Гете, Шиллер), философия (Кант, Фихте, Шеллинг, Гегель), развивались науки (в особенности гуманитарные), следовательно, языковое объединение предшествовало объединению политическому (1871 г.), завершающему процесс формирования немецкой нации.
Таким образом, специфические особенности развития единого общенационального немецкого языка объясняются условиями общественно-экономического развития Германии. Одна из этих особенностей состоит в том, что при формировании немецкого национального языка унификация письменной нормы завершилась значительно раньше, чем унификация устной, произносительной нормы. Несомненно, что унификация письменной нормы предполагала также и упорядочение произносительной нормы. Так, Н. И. Филичева и другие исследователи считают, что «написание всегда оставляет для человека, даже строго придерживающегося «духа буквы», возможность сохранять особенности произношения своего родного диалекта. Это усугубляется еще и тем, что немецкая орфография, в которой фонетический принцип занимает большее место, чем во французской или английской, также находится в противоречии с фонетикой» [2, c.234].
Единая произносительная (орфоэпическая) норма начинала складываться, прежде всего, на немецкой сцене, где она была насущно необходимой. Обычные поездки трупп и отдельных актеров, их выступления перед самой разнообразной публикой требовали единообразного, понятного для всех произношения. Наряду со стремлением к понятности имелись также и собственно эстетические требования, действовавшие в том же направлении. Гармоническая «сыгранность» коллектива была невозможна при наличии сильных диалектных различий в произношении. Кроме того, каждый диалектный вариант произношения заключал в себе некоторые специфические особенности, и столкновение особенностей разных произносительных вариантов могло привести к комическому эффекту. Проблема унификации произносительной нормы была весьма актуальна. Сам Гете в 1803 году написал «Правила для актеров» («Regeln fur Schauspieler»), где он говорил следующее: «Если в трагический монолог вдруг вклинится какой-нибудь провинциализм, то тем самым будет изуродовано прекраснейшее поэтическое произведение и оскорблен слух зрителя. Поэтому самым первым и необходимым для формирующегося актера должно быть стремление освободиться от всех диалектных ошибок и добиться совершенного и чистого произношения. Ни один провинциализм не может быть терпим на сцене. Пусть там царит лишь чистый немецкий язык, сформированный и отшлифованный чувством вкуса, искусством и наукой» (Цитата по переводу Н.И.Филичевой) [2, с.236].
Однако сложившаяся на немецкой сцене норма произношения не была еще полностью законченной: имелись колебания, отклонения и спорные моменты. Чтобы добиться необходимого единства и закрепить сложившуюся норму, уточнить ее, в апреле 1898 года в Берлине состоялось совещание представителей сцены и филологов-германистов. Результаты работы этой комиссии были опубликованы ее секретарем, профессором Т. Зибсом, в специальной книге, дающей общие правила произношения и фонетический словарь «сомнительных» слов (Th. Siebs «Deutsche Aussprache», первое издание 1898 г., [8] более позднее издание – с подзаголовком «Hochsprache»). В целом ряде случаев спорный вопрос мог быть решен только большинством голосов, т.е. в результате сознательного выбора экспертов. Понятно, что в условиях характерной для Германии культурной децентрализации многие предложения комиссии встретили упорное сопротивление и критику со стороны местных теоретиков и практиков орфографии. Тем не менее, с момента опубликования профессором Зибсом решения комиссии, унификация произношения «образованного общества» сделала в Германии большие успехи. В языковых спорах появилась авторитетная аппеляционная инстанция, школа и сцена могли опереться на однозначную произносительную норму. Это было письменным закреплением четко определенной орфоэпической нормы немецкого национального языка.
Позже в некоторых деталях эта норма была переработана. Так, в частности, после второй мировой войны во многих научных работах, которые проводились под руководством Х. Креха [4], произошло «выравнивание» и создание новой формы произношения, примененного в массовой коммуникации на радио и телевидении. Однако и в настоящее время полная унификация произношения, даже верхушки общества, является только теоретическим постулатом орфоэпии, но никак не подлинным фактом языковой действительности.
Таким образом, национальная нормализация литературного языка представляет собой один из важнейших актов культурно-языкового строительства нации и должна находить свое лексикографическое выражение. Процессы кодификации немецкой произносительной нормы нашли выражение в орфоэпических словарях.
Список использованной литературы
1. Жирмунский В.М. История немецкого языка. М.: Высшая школа, 1965.
2. Филичева Н.И. История немецкого языка. Курс лекций. Изд-во Московского университета, 1959.
3. Adelung J. Deutsche Sprachlehre, 1782.
4. Krech H. Wörterbuch der deutschen Aussprache, VEB Verlag Enzyklopädie Leipzig, 1964/69/72/74.
5. Leibniz G. Unvorgreifliche Gedanken, betreffend die Ausübung und Verrbesserung der deutschen Sprache. Stuttgart, 1697.
6. Siebs Th. Deutsche Bühnenaussprache. Bonn, Verlag Albert Ahn, 1898.
7. Vietor W. Die Aussprache des Schriftdeutschen mit dem «Wörterverzeichnis für die deutsche Rechtschreibung zum Gebrauch in den preussischen Schulen» in phonetischer Umschrift sowie phonetischen Texten, Leipzig, OR Reisland, 1885.