Невозможно забыть…

Сегодня мы публикуем воспоминания Константина Соломоновича Краснова (1918-2002 гг.), участника Великой Отечественной войны, одного из замечательных ученых и педагогов нашего университета. Заслуженный деятель науки РСФСР, доктор химических наук, профессор К.С. Краснов - выдающийся ученый в области структуры и энергетики молекул. Он является основателем Лаборатории молекулярных параметров в ИХТИ, автором множества научных трудов, в том числе известного учебника «Молекулы и химическая связь».

Деятельность К.С. Краснова внесла большой вклад в развитие научных исследований в нашем вузе, дала жизнь целому ряду новых научных направлений, ныне активно развиваемых его многочисленными учениками. 

Военные воспоминания Константина Соломоновича были написаны в 1979 году и хранятся в музее ИГХТУ.

«В июне 1941 года я окончил университет в городе Одесса, последний экзамен сдали 23 июня. С 27 июня мы уже были солдатами, нас отправили на курсы артиллерийских техников в Москву, в Артиллерийскую академию. 20 ноября нас выпустили воентехниками по боеприпасам и взрывчатым веществам. С этого времени и до сентября 1946 года я был артиллерийским техником. Это не то, что быть комвзвода в пехоте или комбатом в артиллерии, подвигов я не совершал, занимался ремонтом выстрелов, приведением их в окончательно заряженный вид, подрывом неразорвавшихся снарядов и бомб – ничего героического, очень напряженный ежедневный труд, грузил и разгружал машины с выстрелами, вагоны со снарядами и порохом и т.п. В 1942 и 1943 гг. был начальником маршрутных постов с боеприпасами и благодаря этому увидел много того, что просто невозможно забыть.

Хорошо помню курсантскую осень 1941 года в Москве. Москву затемненную, синие огни, занятия на курсах до позднего вечера. В 22.00 отбой, а через пять минут тревога – налет немцев. Первый такой был 22 июля, простояли во дворе у Рогожской заставы всю ночь, глядя в небо, наблюдая, как горели деревянные бараки, а утром по пути на учебу, как заделывались разрушения. Потом каждую ночь на крыше казарм во время налетов дежурили, сбрасывали с крыш зажигательные бомбы. А утром снова на занятия. В начале октября, когда немцы взяли Брянск и Вязьму, положение осложнилось. Нас сняли с занятий, раздали карабины и гранаты, и мы на электричке доехали до Подольска, оттуда шли всю ночь, потом стали окапываться, создавать линию обороны. По пути навстречу нам шло много раненых солдат, скептически смотревших на наше вооружение – не было у нас ни автоматов, ни минометов. Ночью нас подняли по тревоге – немцы сбросили парашютистов. За несколько дней мы создали хорошую полосу обороны, но вскоре пришел приказ Ставки: вывести с фронта все курсы академий (их было несколько). Нас сменила прибывшая из Краснодара дивизия, мы с восхищением наблюдали ее вооружение, радио- и телефонную связь.

Хорошо помню, как своими глазами увидел резкий перелом в войне в ноябре 1942 года. Будучи начальником маршрутного поезда с боеприпасами, я должен был доставить его на железнодорожный узел Иловля, северо-западнее Сталинграда, это была станция артиллерийского обеспечения войск, совершавших знаменитую операцию окружения немецкой группировки под Сталинградом. Разумеется, я, младший офицер, понятия не имел о масштабах операции, но успех чувствовался во всем, мне бросилось в глаза, что машины шли, дерзко нарушая светомаскировку, водители были уверены, что воздух наш. В Иловле, правда, догорал разбомбленный хлебный элеватор, но победа была видна – ошеломляющая победа. Мы разгрузили транспорт очень быстро – пять тысяч военнопленных, румын, а также и итальянцев, были здесь, помогали нам. Они окончили свою войну, были расконвоированы, им некуда было бежать. «Гитлер капут, Антонеску капут, товарищ, дай закурить, дай хлеба» - это они уже хорошо выучили, хотя до полной капитуляции окруженных немцев было еще два месяца, но здесь уже ощущалось всеми, что произошел коренной перелом в ходе войны. Это было видно и по настроению наших солдат, возвращавшихся из госпиталей, которые хотели попасть только в свои части, чтобы вместе с ними довести дело до конца. По пленным румынам и итальянцам было видно, каково окруженному противнику. Румыны в бараньих шапках, не закрывавших ушей, в тоненьких шинелях, в ботинках с обмотками, итальянцы в беретах, а вокруг – снег, ветра, пленные только и ждали отправки в глубокий тыл, подальше от этого ветра, снега, холода.

Вспоминаю другой решающий момент – прорыв наших войск, деблокировавших Ленинград. Начало февраля 1943 года. Ширина прорыва первоначально была 7 км, эта полоса простреливалась немецкой артиллерией. И все же здесь были уложены шпалы и рельсы, и транспорты шли в сторону Ленинграда, это казалось невозможным, но было сделано. Помню, как мы, несколько солдат и я, должны были доставить транспорт с выстрелами к пушке-гаубице в Шлиссельбург из Волховстроя. Был яркий солнечный день. Около станции Липки я увидел облачко разрыва, по нам открыла огонь немецкая батарея. Снаряды угодили в первые за паровозом вагоны, без боеприпасов, они прикрывали транспорт от случайных искр с паровоза. Мы выскочили на снег и бросились к паровозу, надо было расцепить транспорт, раскатить вагоны подальше от вагонов с выстрелами. Огонь мешал, на солдатах загорались шинели. К несчастью, немецкий снаряд попал в паровоз, вывел его из строя, и, как на ученьях, немцы открыли огонь по неподвижному транспорту, загорелись вагоны с боеприпасами. Нам спасло жизнь то, что в ста метрах от дороги был КП артиллеристов. Оттуда выскочил командир и крикнул нам, иначе мы бы их не заметили. Последовала детонация, взрыв. В блиндаже артиллеристов погас свет, обрушилась балка. Когда мы вышли, увидели перевернутые догорающие вагоны, снесенное полотно железной дороги. Но этой же ночью путь был восстановлен, новые транспорты шли с боепитанием и снаряжением для Ленинграда…».

Рубрику ведет зав. музеем М. Таланова